Голосование пользователя

История успеха.

Любая история которую запоминают хамари - это история успеха. Не всегда успех достигается честными методами, но эта история одна из самых добрых.

При всей бедности Булгая у него было пять жен. Три из них только вернулись с войны. Ему пришлось отдать хорошего, молодого червя-минхочау, чтобы вопреки Воли о цахалах бай, собиравший женщин для службы, взял не две его жены (на тот момент их было целых шесть, но пока прошли эти долгие пять лет старшая жена умерла), а целых три. Булгай знал, что если его жены выживут и вернутся, то они станут лучше и сильнее, с них будет больше толку в хозяйстве. Это был риск, но не больше, чем при боях маленьких жуков-королев, которые проводились в его деревне. У соседа Тамира на войне погибло две жены, ему пришлось продать обоих своих червей и купить рабов, чтоб продолжать успешно тянуть свое небольшое хозяйство и большой налог. Но хамари знал почему так произошло. Жена Тамира понесла в военном походе, а вторая помогала ей до последнего, делилась водой и пищей в губительных песках, поэтому и сгинули они обе. Пустыня такого не прощает. Булгай же весь язык до язв стер, но внушил своим худосочным женушкам, что все свои потребности в дороге они могут удовлетворить сами, при этом не подвергая свою жизнь и здоровье опасности.

Пять лет он работал без устали, раскапывал обжигающий песок, чтобы достать выращенный мукехт. Часть его отдавал слугам местного Сотника, да треснет его живот, а жир выплеснувшийся оттуда ошпарит корень так, что все его двадцать жен уйдут ложиться под урлоков. Другой частью кормил семью, третьей червей. Дети вставали ночью, когда холод только начинал отступать и шли искать мучных жуков, собирать хворост и засохшие лепешки для растопки, оставшиеся жены копали глину и обжигали горшки. Когда день удлинился старшая жена стала совсем плоха. Она была достаточно стара, старше Булгая на пять лет. Стара, уродлива, но покладиста и трудолюбива. На этой женитьбе хамари выгадал себе первого червя. Ее отец так хотел избавится от лишнего рта, а дочь была настолько страшна, что принял ее будущей муж только верхом на минхочао. И ни разу не пожалел. Сейчас червя у него было два, да еще тот которого пришлось отдать.

Когда она умерла хамари закопал ее в твердой земле, чтобы черви не добрались до тела. Сверху он обжег и поставил глиняную табличку. Хамари не ведали письма, поэтому Булгай, чтобы отметить, что здесь лежит именно его первая, старшая жена оставил на надгробии одну вертикальную черточку. После этого остальные члены семьи и рабы заметно присмирели. Хамари долго не понимал в чем дело, пока самый взрослый его сын не открыл ему, что все думают, что отец сошел с ума и боятся оказаться "вторым". И действительно, зачем отмечать место упокоения трупа обжигая глину из которой мог бы получиться хороший горшок или поднос? Булгай ответа не знал.

Короткий век проходил в тяжелой работе и тоскливых вечерах. Однако, чем бесплоднее пустыня, тем заманчивее миражи, и Булгай ждал возвращение жен, зная, что если все получится, то умирать он уже будет жирным баем, с благостной отдышкой, брызжа на рабов благородной слюной и помахивая пухлыми кулачками.

Они вернулись. Женщины окрепшие и получившие шрамы от оружия ужасных черных демонов. Молчаливые, но не сломленные. Они пришли в доспехах и отказались обнажить свою плоть даже будучи в доме своего мужа. Не выразили почтения. А когда Булгай решил оставить их без ужина и велел ночевать под навесом с рабами, а не в доме с остальными женами, они взяли палки и отделали его по первое число. Слава Самуму, что соседи не видели этого бесчинства. Еду женщины распределили по справедливости. Голодный и избитый глава семейства дождался пока палящее око Похитителя Времени уйдет за горизонт и пошел в пустоши, чтобы предаться работе в одиночестве. Он плакал и заламывал руки. Теперь ему казалось, что все, что он замыслил не осуществится. Булгай понимал, что совершил ошибку и теперь оказался на положении презренного оэша перед своими злыми и сильными женами. Однако, если у тебя нет душистого хамарина, то разве не найдется хоть приятных речей? Хамари вымерли бы давным-давно, если бы сдавались после первой неудачи.

В торговый день он отправился в место, где жители всего фимнафа обменивались товарами. Часть горшков он обменял на жемчужную дыню и несколько шкурок радужной ящерицы. В этот день он вернулся с гостинцами для всех жен, собрав всех за столом разделил дыню поровну, так что каждому достался большой и ароматный кусок. Дети плакали от счастья растирая сопли и сок дыни по желтым личикам, даже жены прошедшие войну смягчились. Впервые за много лет, они сидели все вместе и говорили. Говорили о том времени, когда были в разлуке, Булгай рассказывал о том как его двоюродный брат стал жрецов, однако рабов родственникам по праву крови не передает, говоря, что "Не накрытый обеденный стол имеет один недостаток, а накрытый - тысячу", про смерть старшей жены и про повышение налогов. Жены рассказывали про черных карликов. О том как наездники подкапывались под их ряды и черви съедали их вмести с их странным оружием, но перед этим карлик успевал отправить на суд Самума двоих из цахала. Рассказывали, как после боя доставали из доспеха по дюжине стрел. Говорили о будущем. Главе семейства казалась, что душей его жены еще там, но сегодня он понял, что если отнестись к ним с терпением, то душа догонит вернувшееся в родной дом тело.

Дальше все пошло по плану. Сильные женщины не лепили горшки, по совету Булгая они сделали форму и начали обжигать кирпичи. Не каждый справился бы с этой тяжелой работой, но прошедшим обжигающие пески было не трудно весь день таскать тяжелые кирпичи под палящим пустынным солнцем. Хамари с сыновьями начал строить дом. За несколько месяцев они управились с первым. И он стал лучшим домом в их небольшой деревне. По традиции он был разделен на равных две части сенями. Правая часть отводилась для мужчины и его еще не беременных жен, левая для детей и женщин на сносях, которые за ними присматривали. Окна были закрыты ставнями, а проходы меж комнатами занавесями, когда на кожаные шнурки нанизаны разноцветные бусинки из обожженной глины. Проем в "мужскую часть" был сделан низким, чтобы каждый вошедший кланялся при входе. В небольших горшках подвешенных высоко под потолок росли светящиеся грибы. На полу циновки из сплетенного между собой кушта. Это был чудесный дом, достойный преуспевающего но еще не жирного бая.

Булгай жил в своей сакле, а в доме принимал гостей, за короткое время здесь побывали все жители деревни. В торговый день хамари пришел на торг с пустыми руками. Его товар говорил сам за себя, здесь только и разговоров было о новом доме и чудо мастере. Находчивый строитель продал его в тот же день, обзаведясь новыми рабами и червями.
Следующий дом был еще больше. За ним был дом покрытый аккуратными гладкими шестиугольными плитками. К этому моменту ни Булгай-бай ни его жены сами уже ничего не строили. Дело шло в гору, а печи работали круглосуточно, а всю работу делали их новые рабы.

Успешный хамари растолстел и умер в постели, как всегда и мечтал. Но до самой смерти он не забыл кому их семья была обязана таким процветанием. Даже когда лицо его покрылось морщинами, он ел дыню в окружении жен и детей, смеялся и называл их своим маленьким цахалом.

Много чудес совершалось в мире, многие из них сотварил Бог Коней.

Вслед за конями нырнули в морскую пучину и раши. Продолжили они там свое любимое дело - охоту.

Обвалился в морскую пучину берег, обнажились белые скалы, засияли прожилками цвета луны ценные руды - олово, порождающее бронзу.

Смерч прошелся по Великим Озерам, высасывая из воды рыбу, и, перенеся ее через горы, вылил дождем в озеро за ними.

Темное пространство без ощущения времени и гравитации. В темноте висят четыре фигуры.
Загрузка завершена. Выбор - Innor 2: Tournament assemblage / Random Sample / Random character.
Игра в виртуальной реальности, в которой можно не только отдохнуть в удивительном волшебном мире, но и скрыться от посторонних глаз и ушей.
Настройки приватности: закрытый канал / Трансляция: нет.
Эмма собрала их всех, точнее пригласила Вальтера и Эйн, а Эйн захватила Саториуса, коллегу из лаборатории, заведующего оранжереей, в которой на данный момент она проводила исследования. Худой и напряженный он, тем не менее, был отрекомендован как "наш человек", которому "безусловно можно верить" и "его помощь будет неоценима в общем деле".
Sample: Спасение леса. Турнир 4*4, где игрокам предстоит уничтожить Сердце Порчи, чудовищное порождение Богини Азахан, оскверняющее Священный Лес. Light Mod. игра ведется до первой победы или поражения.
Эмме Хант предстояло начать их тайное собрание. Но она медлила. Не первый раз они встречались в виртуальной реальности, для того чтобы обсудить свои личные дела, но в этот раз все было по-другому. Ей никак не удавалось вспомнить о чем они собирались говорить. Не удавалось сосредоточиться, сконцентрироваться.
- Священный Лес призывает героев для защиты! - сильный мужской голос возвестил о выборе персонажей. - Лунная Охотница Мирион, Лесная чародейка Аюлла, Отец блуждающих огней таинственный Эо и Член совета Одиннадцати Илюзорных Грандмагус Юген.
Эта игра сгубила многих подростков, но вряд ли кому-то из четверки она нравилась. Они хотели обсудить....
- Защитниками Сердца порчи вызвались: Безымянный Похититель Сердец, Воплощение Ночных Кошмаров Атропос, Король Оборотней Эмбри и Мясник из Квойджа.
- И пусть победит сильнейший!

Батарея разряжена. Время до отключения 23 минуты. Пожалуйста, во избежание некорректного выхода из виртуальной реальности прервите турнир.

Четверо игроков преобрели вид выбранных наугад персонажей, мир обрел гравитацию и краски. Они стояли перед огромным деревом являющимся сердцем леса.
- Мои защитники, - донесся до них шелест ветвей, - я дарую вам оружие против зла. - Возьмите этот побег, его живительная сила уничтожит сердце.
Ветви дерева расходятся в сторону и на земле герои видят в локоть длинной тонкий побег, несколько маленьких зеленых листочков растущих прямо из ствола трепещут на ветру.
Вперед от дерева идет широкая дорога, по обеим сторонам от нее густой лес.

"Совместно с Eol'ом. Согласованно с мастером"

Иллиамтар, с трудом приподняв веки, окинула бессмысленным взглядом темное небо, на котором постепенно начинали проступать едва заметные огоньки звезд. После красочного видения и обилия чужих чувств в голове осталась пустота. Девушка никак не могла взять в толк, где же она и что произошло. Первая попытка привести все в порядок окончилась крахом, сильным головокружением и вынудила дроу зажмуриться на несколько секунд. Открыв глаза, она еще раз попыталась оглядеться. Небо над головой. Вокруг веселье и смех. Халлнир. Такой беспокойный, бормочет что-то несвязное про книги, дары, энергии…
Илли блаженно улыбнулась. Все хорошо. Все просто замечательно, пока его сильные руки поддерживают ее.
Мгновением позже все прояснилось, девушка вспомнила о подарке, о чудесном сне, который может и вовсе не сон, о том каково это - одновременно быть кем то еще, о теплых объятиях каменного эльфа…
Последнее подействовало как удар грома.
- А ну убери от меня свои лапищи! - визгливо крикнула Иллиамтар, пытаясь схватиться за кинжал, но едва ли смогла пошевелить рукой. В изумлении она опустила глаза и взгляд ее наткнулся на то, во что превратилась ее одежда.
- Ах ты…- начала было девушка, злобно впившись глазами в каменного. – Если бы ты был чуточку внимательнее, а не маячил тут как пугало на огороде, мой костюм не превратился бы в…
Закончить свою обвинительную речь эльфийке не удалось, юноша приподнял ранец и в свете плясавших вокруг костров Илли, разглядев, во что превратилась их книга, второй раз за вечер лишилась дара речи.
Видя какой эффект возымела на девушку демонстрация, Халлнир тут же воспользовался образовавшейся паузой в разговоре.
- Если я уберу "лапищи", - язвительно передразнил её эльф, - то ты упадешь.
Пока визги, брань и попытки прирезать его не возобновились, юноша дернул застежки ранца и вытянул оттуда чистую верхнюю рубаху из той одежды, которую собирался использовать, если ему запретят ходить в форме.
- На вот, прикройся, бесстыдница, - усмехнувшись, Халлнир набросил на нее шерстяную вещь. Конечно, ничего особо бесстыдного он не увидел, но изгибы тонкой талии и эбонитовый блеск кожи никак не шли у него из головы. Чтобы не покраснеть, он сосредоточился на поддержании наглой улыбочки и самодовольного вида.
- Как добралась? Без происшествий?
- Не твое дело, как знатные особы путешествуют, - огрызнулась в ответ эльфийка, все так же злобно сверкая глазами. - Немедленно отнеси меня обратно в шатер, я не могу позволить, что бы меня видели укрытой этой колючей тряпкой.
- Эй, знатная особа! Я, между прочим, сын вождя всего племени! - каменный хотел разжать руки, но, подумав, аккуратно опустил девушку на землю,- Отнести тебя в шатер? Чтоб твои головорезы с меня шкуру содрали? Мое высокородное гостеприимство... и моя лучшая рубашка...
- Лучшую рубашку? ЭТО в вашем племени называют лучш... - Иллиамтар осеклась, решив не доводить мысль до конца. В любом случае, это – единственное что у нее есть на данный момент. К тому же, она выросла среди сородичей, кои даже лучшего яду вряд ли отдадут за просто так, не то, что рубашку.
- Где ты ее вообще достал, - буркнула девушка и начала одеваться, пытаясь справится с непослушными и все еще слабыми руками, пока Халлнир засовывал книгу в сумку. Через пару мучительных минут она предстала перед ним, всячески показывая своим видом, что отсутствие стиля в одежде может ранить девушку не хуже каленой стали.
- Спасибо, - небрежно обронила она, - где ты остановился, сын вождя? Мой шатер находится у южной окраины лагеря.
- Я пока не остановился, - пожал плечами эльф, кивая на туго скатанный и пристегнутый к ранцу спальный мешок, - тут есть общие костры, хотел найти публику, которая меня не обворует во сне, но, по-моему, это будет нелегко.
- Тебе очень многое предстоит мне объяснить, и чем раньше, тем лучше, - развернувшись к эльфу, Илли грозно наставила на него указательный палец.
-Собственно, по этому, и только по этому ты можешь переночевать у меня в шатре, если мы придумаем, как отвлечь охрану, - осанка девушки снова приобрела царственные черты и Халлнир удивленно отметил, что приемы во дворце она могла бы вести хоть в его рубашке. "И даже без нее" - шепнуло что-то, на грани сознания и эльф робко понадеялся, что это был не Безымянный.
-У тебя есть доверенные слуги? Пленные или ,по-вашему, рабы? Можно было бы обратиться к ним за помощью.
- Использовать рабов – удел варваров моего племени и не смей меня путать с ними, - эльфийка презрительно фыркнула, возмущенная подобным предположением со стороны друга. В подземельях за подобные высказывания можно лишиться головы, но здесь, на поверхности, некому наказывать ее за вольнодумство. Мысли о жестокости и варварском поведении привели Илли к легкому решению проблемы их ночлега.
- У меня есть другой вариант, - хитро улыбнувшись, сказала она, - Оглянись!
Халлнир обвел взглядом поляну. Их трудно не заметить и не услышать.
- Огры! – одновременно вскрикнули подростки.
- Все так изрядно выпившие и если соврать им, что в моем шатре есть бесплатное поило, то охране придется изрядно попотеть, чтобы переубедить их в обратном.
- Отличная военная хитрость, после этого я и сам справлюсь, - воодушевился каменный эльф. Он увлек девушку за собой, огибая компании и костры. Приблизившись к буйной группе огров, он сделал вид сильно подвыпившего и неровной походкой направился к переросткам. Изображая будто не заметил массивную тушу, он с ходу напоролся на великана и упал на землю.
- Эй, - проорал он пьяным голосом, не вставая, - кто поставил здесь этот... а, орг. Здоровые вы ребятки. Здоровенные! Но и вы не сможете выпить все, что выставил нам Замок в честь будущих экзаменов! - Халнир икнул и широко улыбнулся, - там бочки с тебя ростом. Я так и не понял, как они умещаются в такую маленькую палатку. К-а-л-д-а-в-с-т-в-о, говорю я тебе, ради этого я и пришел сюда. Бухло и колдовство, все кончается на "о".
Эльф опять рассмеялся, вознеся хвалу Безымянному за то, что его отец не видит подобного.
- Вот тот шатер с нарисованной белой белибердой в кружке, там угощают бесплааатно, - доверительно протянул эльф отвечая на невысказанный вопрос столпившихся вокруг него огров. Далее нужно было сделать только одно - быстро убраться с дороги, чтобы не быть растоптанным.
- Это не белиберда, это знак моего дома! - возмущенно начала Иллиамтар, но тут же замолчала, повернувшись в сторону, куда указывал улыбающийся эльф. Зрелище было еще то: огры столпились вокруг шатра и требовали у охраны выпивки. Дроу пытались объяснить громилам, что те ошиблись, но желание опустошить пару бочек халявного винишка прочно поселилось у огров в головах и затмило их недалекие умы не хуже любых чар.
Пользуясь ситуацией, которая вот-вот должна была перерасти из громкого спора в довольно забавную потасовку, парочка проскочила к задней части шатра, где Халлнир, не слушая протестов юной жрицы, разрезал полог и пролез внутрь.
- Паучий шелк… - страдальческим тоном произнесла девушка, раздосадованная еще и тем, что приходится проникать в свое собственное жилище как вор, но развивать тему о безкультурности каменных эльфов не стала - все равно семена бы упали не на благодатную почву.
Теперь, оказавшись, наконец, в безопасности, Илли выглянула из шатра и грозным тоном осведомилась, в чем дело. Решив не утруждать себя выслушиванием возмущений и оправданий, девушка велела подарить ограм припасенный ящик вина в честь праздника и на этом закончить данный конфликт, не забыв напомнить охране, что без женской руки они – группа бездарных идиотов, которая не в состоянии справиться даже с простейшей задачей. Приказав, ни под каким предлогом не трогать ее до утра девушка задернула полог и оказалась наедине с другом.
Всю оставшуюся ночь они проговорили о путешествии, о божественных откровениях и о предстоящих экзаменах, временами засыпая, убаюканные мягкостью и теплотой шелковой постели. На рассвете они распрощались, не забыв условиться о встрече перед испытанием, и Халлнир тихо ускользнул в проделанную им щель, оставив почему-то погрустневшую эльфийку обдумывать все ею услышанное.

Так просто? - Не поверил гоблин. Подумать только столько сказок, слухов и прочих сплетен, и все рождены на пустом месте - фыркнул он и обойдя ламию и потянулся к одному из камней.
-Стой, а вдруг это не тот камень? - Прошипел в голове самый нежеланный гость оной. А именно сомнение
-Иди ты в поршень, дитя мокрого пороха! - Ответствовал гоблин в голове которого возникла другая идея, - А что будет если ухватить несколько камней сразу? - Но увы, эту затею пришлось забросить. Больше чем до одного рука не дотягивалась.
- Ну и болт с ними - решил гоблин и цапнул камень пожелав чтобы этот фарс побыстрее закончился. У него были более важные дела чем сидеть в комнате с человеком, нифилимом, да еще и контаминатом до кучи, хотя... если присмотреться к последней... Гоблин с огромнейшим трудом отвел глаза от... Впрочем неважно, но лучше никому не знать чего он желал в тот момент ибо такие мысли в присутствии окружающих были пожалуй опасны для здоровья... Какое счастье что никто из окружающих не умеет читать мысли...
ТЕМНЫЙ... - Озарила его слегка запоздалая мысль - Нууу... это еще гаешником по песку пииисано, хотя... если этот самый гаешник сейчас прилетит ему промеж ушей гоблин бы не удивился... Ну что же желание было вполне явственным, камень в руках, что далее?

ссылка Фон.

Илли с трудом восстановила равновесие, споткнувшись об чьи-то разбросанные на земле пожитки и сделала еще один нетвердый шаг вперед. Книга, казалось, только и думала как доставить неприятности своей хозяйке, ведя ее прямиком по чужим шатрам и сквозь толпы разномастных существ. Сила продолжала тянуть девушку неведомо куда, не ослабевая ни на минуту. Дроу уже порядком устала удерживать вырывающуюся книгу, одновременно с этим перепрыгивая через костры и прочие препятствия - задача была не из легких.

Замешкавшись едва ли на секунду, девушка почти врезалась в группу огров, но в последний момент успела отскочить в сторону. Тяжело дыша, Илли заправила выбившуюся из хвоста прядь волос за ухо и подняла глаза. Книга больше не подавала признаков жизни. Только теперь стало ясно почему - недалеко впереди, высматривая чего-то в небе, безмятежно стоял Халлнир.
Сделав глубокий вдох, эльфийка попыталась справиться с беспорядком, творившимся у нее в душе. Едва она увидела своего друга окружающий мир для нее потерял всякое значение и только огромным усилием воли Иллиамтра подавила в себе желание броситься к Халлниру на шею, вопя от радости. Стряхнув пыль и расправив складки одежды девушка нетвердой походкой направилась к эльфу, неумело прихорашиваясь на ходу. Между ними оставалось всего пару шагов, а каменный все так же не замечал молодой эльфийки. " Какая оплошность" - с насмешкой подумала Илли, - "под землей его бы давно уже прирезали, если б он так же пялился в никуда, вместо того, что бы смотреть по сторонам". На секунду ей даже захотелось исподтишка наброситься на Халлнира и преподать ему хороший урок, заодно посмотрев в какой он форме. Выгладил он, мягко говоря, немного потрепанным и уставшим. Это было бы отличной расплатой за первую встречу в Храме, но девушка отмела эту мысль.
Шаги кончились, Иллиамтар, дрожа от волнения, стояла за спиной у каменного эльфа, пытаясь выдавить из себя хоть слово.
-Халлнир... - едва слышно прошептала дроу. Казалось, время растянулось как патока, изумленный эльф начал поворачиваться к Илли. - Я так рада тебя видеть...-так же тихо проговорила она, кладя руку Халлниру на плече, и в этот момент мир вокруг Иллиамтар взорвался ослепительно-белым светом, земля ушла из под ног, девушка коротко вскрикнула и свалилась без чувств, как раз на руки ошеломленного эльфа.

Феа уже давно съела своих кальмаров. В животе у нее больше не урчало, а по телу расползалось приятное тепло. Теперь она могла без фанатизма нюхать и рассматривать разные вкусности, поражаясь фантазии существ, населяющих сей мир. музыкальными инструментами она интересовалось не менее, чем едой. В первую очередь контаминатку интересовали флейты. А их было множество и ей не встретилось ни одной повторяющейся. Были там и изысканные, тонкие флейты с изощренной резьбой, встречались и грубые с виду, но издающие удивительные звуки. Некоторые музыканты своими трубочками брали такие высоты или низы, которые Феа бы сама никогда не смогла бы взять.
Но, как известно, все хорошее подходит к концу. Дойдя до подъемника, девушка столкнулась с огромным количеством людей и прочих существ. Они все толкались, куда-то спешили и были весьма грубы. В конце концов, Феа преодолела это препятствие и восхищенно наблюдала город, который во тьме походил на светящийся муравейник. Жители и гости города носились туда-сюда, все светилось и переливалось. От такого вида у не видавшей еще такой красоты девушки захватило дыхание. Так она и проехала всю дорогу до верху.
Пост стражи застал девушку врасплох, но решив, что такое препятствие ей по плечу, Феа выпрямилась и уверенной походкой проскочила мимо стражников.
Очутившись в более спокойном, нежели торговый город, месте, контаминатка успокоилась. Восхищение и легкая нервозность покинули ее, на их место пришел покой. Похихикав над парочкой мнящих себя самыми умными, но на самом деле таковыми не являющимся, людьми, Феа преодолела следующий подъемник и очутилась уже на месте своего назначения.
Да, палатки контаминатов не укрылись от её взора. Решив, что пора бы уже познакомиться с кем-нибудь из её круга, она уверенно направилась к "родственникам". А что еще делать? Каждый выживает как может. Почему бы не воспользоваться связями. Подойдя к жаровне, девушка оглядела собравшихся и поняла, что совсем не знает, как себя с ними вести.
Помахать рукой и сказать "Здравствуйте"? Черт, они же меня засмеют! Может просто сесть рядом? А вдруг прогонят? - беспокойно думала она, бросая взгляд то на одного, то на второго.
В итоге, собравшись с духом, она пискнула:
- Здравствуйте.
Молодая контаминатка сидящая дальше всех у жаровни, первой заметила подошедшую хрупкую девушку. Когда она вступила в круг света, не кто не прекратил беседу, как будто она была частью этой компании и на секунду отошла. А теперь снова вернулась.
Феа не знавшая что делать и как себя вести, неожиданно заметила приветственно манящие жесты которыми её звала девушка сидящая дальше всех от жаровни в компании таких же как сама Фев темных.
Странные они. Наверняка чувствуют, что я своя. Ну это даже к лучшему. Не надо придумывать долгие представления и поводы познакомиться. Мы все изначально знакомы.
Заметив движения девушки, Феа оглянулась, чтобы удостовериться, что за её спиной точно никого нет. За своей спиной она никого не увидела, поэтому решила подойти к ней.
- Здравствуйте, - на всякий случай поздоровалась она и села рядом.
- И тебе привет! - с улыбкой ответила контаминатка. - Прекрасное место не правда ли? - обвела она рукой окружающее пространство в туманном жесте. И без перехода спросила. - Голодна? Угощайся. - указала она на кувшинчики и тарелки лежащие на коврике постеленном в центре кружка образованного девушками.
Феа неожиданно заметила что все расположились не на голой брусчатке, а на коврах и походных одеялах. Возлегая и полусидя, девушки беседовали о своем.
- Отстань от неё, Трев. Видишь устала дева. - неожиданно подала голос ракшаса лежавшая с боку от контаминатки судя по всему носившей имя Трев.
Феа не хотела есть, о чем поспешила уведомить Трев и благодарно кивнула ракшасе.
- Да, место действительно удивительное. А Вы тоже поступать прибыли?
Сказав это, она присела рядом с девушками на маленький уголок ковра.
- Нет, мы путешествуем по миру. "Танцующие Демоны", так называется наш отряд. Мы наемники. А сюда пришли просто отдохнуть. Ну и попутно найти будущего мага для отряда. - спокойным голосом объясняла Трев, одновременно поглаживая лысую голову лежащей рядом ракшасы. - Тяжело когда в отряде нет мага. Не хочешь вступить? - с улыбкой предложила она.
Ого, наемники, - подумала Феа. Она мельком слышала о них от дедушки, но подробности он сам не знал, поэтому информация была скудна.
Тут демонская душа девушки разорвалась на две части: одна кричала и тянула в сторону сородичей, которые приняли её как родную, сразу убрав тот барьер, которые может появиться у Феа в отношениях со своими сокурсниками. Другая же нудно гудела, что учеба важнее и что она не состоявшийся маг, которого все равно ничего не ждет, если она не выучится.
"Ты хочешь всю жизнь оставшуюся собирать травы и ухаживать за овцами?"- нудил он.
Феа - девушка умная, которой не свойственна поспешная реакция. Хорошенько все взвесив, она осторожно ответила:
- Предложение, конечно, заманчивое, но я еще не маг. Сначала мне нужно выучиться на него. Собственно, я за этим и пришла в Замок. Учиться магии. От меня вам не будет никакой пользы. Я даже не с первого раза могу создать огненный шар!
- Но и в отряд вступать ты будешь не сегодня - с улыбкой сказала Трев, - пройдет не мало времени и уж только потом мы сможем обеспечить тебе достойный доход, а ты достойную службу отряду. Но если сегодня я как глава отряда не посею зерна в твоей душе. То со временем ты даже не вспомнишь о нас.- Тихий вкрадчивый голос, втекал в голову. Он был таким близким и простым и чуточку знакомым, как будто Феа разговаривала с собой.
Ладно, ты наверно устала? Иди ляг в палатке поспи, утром разбудим. Только на Клади не наступи, он не любит когда по нему ходят. - с усмешкой сказала контаминатка.
- Вы всех контаминатов приглашаете вступить в ваш отряд? - улыбнувшись спросила Феа. Такой вклад в будущее её устраивал даже более чем. Все-таки не каждый может похвастаться тем, что после окончания учебы у него уже будет своеобразная работа. Тем более, работать на армию девушка все равно не хотела.
Сказав, что она подумает и утро вечера все равно мудренее, Феа направилась в палатку. Она смотрела под ноги, ломая голову над тем, кто же такой Клади.
Войдя в палатку Феа начала оглядываться. Не заметив ничего опасного и даже живого, она прилегла на ближайшую лежанку. Подушка из меха была невероятно мягкой и приятной. Расслабившись и улегшись поудобнее Феа даже заурчала от удовольствия и теплой подушки.
Теплой? Подушки? Заурчала?
Неожиданно до Феа начало доходить что подушка не подушка...
Но она продолжала урчать, или скорее даже мурлыкать.
Видимо рекомый Клади был прямо перед ней. Но вот только это был довольный комок меха, а не злобная тварь которой себе представляла её Феа.

Чего только в мире не встречается... Вот, пожалуйста, подушка мурлыкает, - подумала девушка уже засыпая.
Она еще не успела погрузиться в объятия Морфея, как до нее дошло, что это не подушка. Резко открыв глаза и немного приподнявшись, Феа посмотрела на комок меха и ткнула в него длинным пальцем, ожидая хоть какой-нибудь реакции. Ну или что оно хотя бы подвинется.
Подушка пошебуршав, приподнялась. Из сплошного меха высунулась мордашка похожая на лисью. Серебряные глаза сверкали осмысленно, давая понять что владелец не обделен разумом. Фыркнув и тихонько поворочавшись, Клади улегся поудобнее распушив мех, он не выражал не капли возмущения на тему использования его в качестве подушки.
Поняв, что единственная "подушка" оказалась вполне себе милым зверьком, Феа тихонько легла рядом с Клади. Осторожно дотронувшись до мягкой шерстки, девушка погладила зверька, да так и уснула с рукой в его шерсти.

Истани тяжёлым взглядом обвёл доставшийся ему участок. Спина ныла, а руки стали красными от жёсткой тряпки, отжатой в сотый, нет в тысячный раз! Боль грызла их, но рогатый знал, что это пройдёт. Грязная вода тоненьким пенным ручейком стекала в одно из двух ведёр. Эльф вздохнул. Дела продвигались не так чтобы плохо…нет, отнюдь. Они вообще не двигались. Полчаса назад противоположный край был всё там же. Так же далеко, так же недоступно, а гранитный пол даже на отмытых участках не сверкал своей полированной поверхностью. Несколько факелов на стенах, да парочка светильников под потолком - вот и всё неяркое освещение – слишком мало для огромной залы. Единственное, что могло приосветить гранит – люстра наверху, бывшая сейчас тщательно потушенной. Приходилось даже напрягать глаза, чтобы отдраить эту чёртову поверхность. Медленно. Тщательно. Неторопливо.

Холодный взгляд остроухого остановился на мгновение на товарищах по несчастью. Им приходилось ничуть не легче, чем ему, и это чуть подбадривало музыканта. Небогатый арсенал начинающего практиканта тоже помогал – метла потихоньку сама драила пол, расчищая камень от сора, самостоятельно помахивая древком и смоченными прутьями, будто щёткой, из стороны в сторону. Истани уже не один раз подновлял заклинание, и потому, несмотря на сложившиеся положение не падал духом, а лишь покусывал губы острыми белыми, под стать одежде, зубами.
При этом припоминал лица. «Наставники». Бесполезные ничтожества, возомнившие о себе непонятно что. Любой практикующий магию высший заткнул бы их за пояс – в могуществе своей расы эльф не сомневался ни капли. – А хорошо здесь звук распространяется. – обратился он к остальным, не спеша вновь садится на корточки. И вдруг резко, со всего размаху, со всей силой на которую был способен, впечатал тряпку в пол, да так, что мокрый шлепок отразился эхом, а грязные капли полетели во все стороны.

Эльф брезгливо поморщился, глядя на получившуюся кляксу. – Предлагаю привал. – мрачно буркнул бывший дворцовый бард, и облокотился на стену, прикрывая веками уставшие глаза. Всего на щепку. – «А здесь неплохо бы было выступить с каким-нибудь пасквилем, про наших «дорогих» учителей.» - после всех тех интриг и ухищрений, которые наблюдал Истани при дворе своего короля (а в некоторых и участвовал), здешняя гильдия представлялась ему песочницей со слепыми кутятами. Он уже разработал не один план мести, и даже сумел обратить недовольство одного простодушного архимага на другого такого же. Высшие всегда были коварны, и Истани не являлся исключением. Ему доставляло удовольствие слушать беседу дражайших наставников, принесённую ветром, в тот день тонкая, чуть злорадная улыбка не покидала губ эльфа. Ох, как бы он развернулся здесь, будь его ранг хоть чуть-чуть повыше. Уж он-то знал толк в силе слова, когда ненавязчивая лесть и случайно обронённый слух, быть может даже несколько невинных, едва рифмованных строк доводили низших разумных до белого каления.

Совместно с Вардоллом

Старик сидевший на ступенях неожиданно оживился, предчувствуя нечто. Быстро оглядывая взглядом толпу проходящих мимо него, он задержал взгляд на подходящему к храму серокожему эльфу. Старик с легкой улыбкой взглянул на стоявшую рядом фигуру.
- Он идет.
Подходящий эльф потянулся в карман за монетой при приближении к старику.
-Здравствуй путник. Доброго тебе дня. Скажи бедному старику откуда держишь путь?
Эльф глянул на него немного подозрительно. В его племени не было нищих. Все занимались работой, а просить было не в чести. Однако на поверхности он сталкивался с такими людьми. Некоторые из них были калеками, которым общество не могло найти занятие, но большинство пьяницами и бездельниками. Халлнир оглядел старика ища у него увечия и признаки неработоспособности.
- И тебе хорошего дня, отец, - его племя почитало старость, командиры их были преклонных годов. Изощренные стратеги и мудрые управленцы. - В храм пришел, если я не ошибаюсь, здесь я могу поклониться своему богу.
Искатель оценивающе посмотрел на храм, казалось, что он прикидывает, как сделать так, чтоб он пропал из людных мест, чтобы его Бог опять стал достоянием только его и нескольких близких людей.
Старик усмехнулся, с ним начала происходить занятная метаморфоза. Лицо его изначально размытое стало различаться во всех чертах.
Удлиненное с высокими скулами, глубоко посаженые глаза, под которыми залегли темные круги недосыпа, морщины длинными бороздами пролегавшие на всем лице напоминали разломы скал или скорее шрамы. Тонкие губы, строго сжатые, имели некую аристократическую искру. Прямой, правильной формы нос, Старик был невероятно стар, казалось он прожил не одно тысячелетие.
Тяжело вздохнув, он грустно улыбнулся. Подняв тяжелый взгляд на эльфа но произнес.
- Спасибо тебе за жреца, но тебе не кажется что твой взгляд говорит мне что ты переоцениваешь свою значимость? Неужели ты думаешь я бы позволил этому храму стать известным если бы это не было мне нужно? Юноша невольно открыл рот. Никто кроме Илли не знал о жреце и уж тем более никто не мог прочитать его мысли. Он, вдруг понял, кто сидит перед ним и подумал, что сейчас упадет на колени, но его служение заключалось не в этом. Каменные эльфы не вставали на колени, молитвы проходили выпрямившись во весь рост с гордо вскинутой головой и расправленными плечами. Взрослые говорили, что Боги, наши отцы и матери и им хочется видеть своих людей не пресмыкающимися, а сильными и непоколебимыми. Хочется гордиться нами.
Не смотря на все эти мысли ноги у Халлнира все равно подкашивались. И он присел на ступеньку возле Старика.
- Я... Познал тебя не от учителя, а по книгам... Я не знаю других служителей, - медленно подбирая слова проговорил он, - Прости мою дерзость, но я думал что тайное должно оставаться скрытым... Окружающие люди знают в честь кого возведен этот храм?
Спутник старика не выражая не каких эмоций глянул на каменного эльфа, в его глазах промелькнул интерес.
Старик тихонько засмеялся. В его смехе не было насмешки, только легкая улыбка.
- Конечно они не знают. Кто бы им об этом рассказал? Для них это обитель знаний.
- Это мудро,- кивнул юноша, принимая урок.
Нахождение рядом такого существа не укладывалось ему в голову. Тот кому он поклонялся сидел рядом, с ним можно было поговорить, но слова выходили из горла с трудом. Его можно было коснуться протянув руку. Халлнир помедлил. Эта идея казалась ему крамольной, но тело его плохо слушало. Почти против воли его рука потянулась к кисти старика. Он дотронулся до него только кончиками пальцев, готовый к любой неожиданности.
Видя внутреннюю борьбу мальчика, Безымянный понимал что происходит сейчас внутри у этого эльфа. Он знал что тот познал его из книг, знал что он был в смятении от всего происходящего, знал что ему нужна вера. И он дал ему её, когда эльф захотел коснуться его руки пусть и непроизвольно, но всё же. Безымянный перехватил его руку на пути к своей. В этого молодого но глупого эльфа хлынула сила переполняющая Забытого бога. Сила не злая по определению, но достаточно могущественная чтобы не оставить от эльфа даже упоминания. Сила Знания. На секунду эльф познал всё и сам стал богом. А потом Безымянный разорвал связь, отпустив руку.
- Иди. Замок ждет тебя.
Каменный эльф оперся рукой о ступень не в силах удержаться от такого потока. Секунду назад он был Богом. Справедливым, Всезнающим и Безымянным. Это было лучшее доказательство, лучший подарок, лучшее священное писание. Эльф искренне не понимал как его тело выдержало такое напряжение, но он был счастлив в полной мере.
- Я... я... спасибо, - начал эльф пытаясь выразить что-то невыразимое словами, но вдруг опечалился. - Я не могу просить такого, но Иллиамтар... Мы вместе изучали книгу, вместе похоронили жреца и вместе повиновались твоему указывающему персту. Только здесь мы не вместе... Впервые за долгое время. Она тоже достойна такого подарка. Возможно даже больше чем я...
Халлнир вздохнул. Он не хотел возвышаться перед подругой в этом. У них всегда были соревнования, но в своей вере они всегда шли рука об руку.
- Может быть ты подскажешь как мне поделиться этим с ней?
- Первое прикосновение к ней передаст всё что ты ощутил сам. А теперь иди. Время не будет ждать..
У Духобоя было еще много вопросов, но он повиновался. Теперь не нужно было заходить в храм и он быстро зашагал в направлении к Замку. Через минуту, сам того не замечая эльф перешел на бег.

Ливень лил и перелил, ослаб уже неслабо. Моросил теперь легонько. Да вот макмашу от этого ушками дергать приходилось. Тучки плавно испарялись, открывая небосвод. Град виднелся впереди.
Бара Фаф, ухватившись лапками за гриву зверя, ехал важно, на мир смотря широко раскрытыми глазами. Непривычно было Фафу, видеть мир с такой вот высоты. Мимо пролетали птицы, гордо какая на недругов своих. Те же, избегая пораженья, гнались по полю вперед, в дали где достать попробуют поганцев тех летучих.
Града крыши уж виднелись, чистым светом озарены. Ведь лучи светила прям летали с крыши на крышу, освещая все вокруг. Небеса сияли синевой. Трава зеленела и цвела, а птицы, уже другие, а не те что ранее летели, щебетали о своем, пока нес Лёва Фафа на спине. Как-то радостно становилось и веселее на душе.
-Кто последний до Храма Знаний, тот редиска, -
Ред, хозяйка Лёвы, вдруг рванула, словно полететь уж собралась. А за ней и Лёва. Раз! И удивленный Фаф взлетел на миг, а может и на два. Повисел немного, да лапами держась за гриву, повалился Лёве на спину.
- ШО!?!?? - прокричал макмаш в тот летный миг. А потом уж, на бегу большого кошака,.. - Р-ре...дис-ка!?! ХТОСЬ!? - пробивалось сквозь порыв, из уст макмаша.
Ред же весела была, словно хихифруктов переела. Макмашам-то такие фрукты без вреда, но как бы было съев их кто другой? Хозяйка же Лёвы, бег свой прекратила, да вот спеть решила. Фав же гриву крепко лапами держал, слушая ту песню. А когда же Феа флейтой подыграть решила песне Ред, Фаф припомнил что с собой забрал. Порылся лапою одной в мешочках, да вытащил на свет дуделку, самую что ни на есть ручную. Дунул, да в такт песне и флейте стал играть. Играл уж как умел, мастером макмашу быть еще лишь предствоит. Он просто радости помог немножко разлететься по ветрам.

Под серым стальным небом. Закрытым покровом толстых облаков. Невидящим и ослепшим. Стоит, распластавшись во все стороны света - Ватикан. Обитель Веры людской. Оплот Надежды людской. Дом Мудрости людской. Дом Силы.
Тишина. В заметенной от снега главной площади. Под купелью резных потолков. Под сводами фресок. Меж колоннадой. За капителями. Под мраморной плиткой полов. Гуляет по залам. Правит этим миром. Закрывает глаза вошедшим. Заставляет прислушаться к едва различимому гулу славы Божественной.

- Отродья сатаны да возрадуются в сей час, видя павших служителей Бога нашего! Да вознесутся к небесам и прорвут клыками светоносные храмы! Как смеете вы, что присягали жизнью своей, кровью своей, Душою своей! Единому и бессмертному! Сейчас пасть ниц и дрожать в страхе, предавая все, чему веровали?!

Ни одна живая Душа не нарушает вечный покой. Ибо все они собрались в третьем Зале за потайным ходом. В помещении без окон. Без света дневного. Лишь с дрожащим пламенем канделябров и восковых свеч. В небольшом кругу из тридцати шести монахов, упавших ниц и целующих отполированный каменный пол, стоит фигура в простой серой рясе. С непокрытой головой и растрепанными волосами, седыми волнами упавшими до самой поясницы. С бородой всклоченной. Ногами босыми да в кровь сбитыми. И с крестом на шее длиной в ладонь. Золотым. Тяжелым. Походкой дерганной перемещается он меж монахами, не смеющими взор поднять. Оставляет следы кровавые в неверном свете свечей – черные. И голос его разносится под стенами тайной залы, что гром в преддверии весенних бурь.
- Как смеете, вы! Вы! Служители Господа! Сейчас отдавать Души свои сомнениям? Сейчас. Падать на колени пред злом, достигшем греховного апофеоза в сию годину? Вы!
Опускается старец рядом с одним из монахов. В руки лицо берет его. За бороду тянет. И в глазах его ярость Божья.
- Вы, которые кровь его пили, - шипит в лицо испуганное. Крест в пальцах сжимает. Бросает, словно сатанинское распятье, и дальше идет, вознося негодование свое.
- Когда мир на грани. Когда рушится Земля святая. Когда ангелы поют о конце. Вы являетесь единственной надеждой людской. Все эти века-а-а!
Кричит голос в хрип срывая. Глазами бешено вращая.
- Все эти века мы собирали по крупицам силу святую! Железный кулак Божий, готовый нанести удар последний и спасти павших. И сейчас. Сейчас…
Наступает ногой на спину одного из монахов. Вдавливает хребет к камню самому. Не слышит хрипа болезненного. Не видит крови, из уголка рта показавшейся.
- Сейчас вы струсили!!!
Лопается хребет. Хрустят кости. Издает последний стон монах под пятой старца. Корчится. И отдает душу свою Богу.
- Архиепископ… мы ничего не сделаем. Нам нечего противопоставить…
Бросается растрепанный старик к посмевшему голос подать монаху. Падает на колени рядом с ним. Сжимает в руках крест золотой. И вонзает его острым ребром в лоб прервавшему его. Охает неверный. Падает на спину. Прижимает пальцы к ране кровоточащей.
- У нас есть, что противопоставить, - шипит старик. Встает на ноги. Глаза к потолку обращает.
- Соберите лучших из них. Не медлите ни дня. Соберите их.
Смотрит на распластанные тела. Кривится от бешенства.
- Сейчас же!
И крик этот вырывается за стены тайного зала.

Наш мир пребывает в глухом неведении. Он спит, не открывая глаз. Все эти долгие века людей касались лишь мимолетные слухи. Легенды. О зле, воспевающем свои греховные молитвы. О страхе, поселившемся в сердцах. О демонах, ползущих в ночи и пожирающих души наши. И большинство из них не догадываются, что слухи эти – истина святая. Что миром правит безумие в тот день, когда воля Господня слабеет и истлевает.
Мы берегли наш мир. Нашу веру. Мы хранили заветы и соблюдали бесчисленные правила. Но не от нас, монахов, зависит хоть что-то в этот час.
Сейчас все зависит от негодяев и беглецов. От убийц и преступников. От демонов в обличье людском. От изгоев, ставших на путь служения и отдавших за это свои жизни.
Да будет вознесен каждый из них в Обитель Святую после завершения последнего контракта. Да будут прощены грехи их. Да будет слава их пронесена сквозь страницы истории и не забыта, в церковных архивах. Дай Силы им, Господи. Благослови их, Отец. Ибо от их решений и деяний зависит слишком многое. Освети их своим взором, не покинь в час сомнений. Не позволь повернуть назад, Отче.
Да будет слава Твоя, пропитанная кровью, во веки вечные.
Аминь.

- Приемный зал готов, Архиепископ, - тихий голос монаха врывается в мысли седого старца, стоящего в одной рясе на верхнем этаже главного здания Ватикана. Взгляд его устремлен на серебристую площадь, словно в надежде увидеть тех, кого он ждет.
- Они могут задержаться, - продолжает монах, теребя озябшие руки. Он одет в шерстяную хламиду и искренне не понимает, как Епископ сейчас может стоять в простой тонкой тряпке, босиком на ледяном полу.
- Вы оденетесь? – Спросил он, выждав еще несколько минут тягостного молчания.
Старик оборачивается, впиваясь взором в монаха. Тьма в глазах его – давит. В тишине покидает он свой пост у окна и проходит во мрак лестницы, а монах, словно молчаливая тень, тихо следует за ним.

День за днем. День за днем он гнил, разлагался душой, будто мертвец в наглухо заколоченном гробу. День за днем он становился все тоньше и тоньше, превращаясь в скелет. Худели его кисти, худели руки, худело все хилое, больное тело, обнажая острые косточки и венозные тропы, по которым текла кровь. День за днем гнили его желтые зубы, покрываясь налетом. День за днем пустели его серые, как пепел, глаза, окруженные сморщенным, темными кругами избытка сна и усталости. День за днем Трущобы. День за днем запах мочи и навоза в воздухе. Дешевое пиво и заплесневелый хлеб. Шлюхи, чьи искусственные, соблазнительные ухмылки снились ему по ночам, приглашая ступить в мир Порока и Страсти. День за днем. Дерьмо, грязь, вонь. И люди, хуже свиней, снующие туда-сюда и быстро-быстро перебирающие своими ножками-копытцами. С глупыми рыльцами, в чьих крохотных глазах читалась жадность, тупость и страх. Хрюкающие, будто дикие кабаны в лесах, люди. Люди, на чьих костях строились Трущобы.
День за днем он жил тут. Жил, ведомый лишь одним желанием. Желание жить. Обрести силу. Доказать своему мелкому, щепетильному эго что он, Тэвик Джорд, чего-то стоит. Что он не свинья, как окружающие. Что он выше людей! Выше Богов! Он, чье тело как увядший труп, способен вершить немыслимое.
День за днем Скрии гнил тут, на окраинах Замка Алмазных Цепей, проклиная город именами всех запретных богов.

Он ненавидел Замок. Ненавидел людей, живущих в нем. Ненавидел себя и ту помойку, в которой оказался.

Скрии открыл глаза, встретив мрак. Яркий солнечный свет просачивался сквозь решеточку в маленьком окошке, заполняя тесную комнатушку слабыми, утренними лучами восходящего светила. Веселые зайчики запрыгали по стенам, но в некоторых углах лачуги продолжала витать тьма. Она была тут всегда. Даже жарким, знойным днем, когда по бледной коже начинал стекать соленый, вонючий пот, в этой свинарне стояла тень. Непроглядная тьма, чернее ночного неба. В каждом из четырех углов была она. Скрии мог долго наслаждаться ее глубиной, сидя на лежаке, и не двигаясь. Просто сидеть. Просто смотреть в темноту, понимать, чувствовать как она двигается. А она двигалась! Она показывала бесцветным, серым глазам дивные картины. Вечный покой и забвенье хранила тьма, все то, чего так не хватало Тэвику в жизни.
Юноша кашлянул, повернувшись на бок. Жесткая солома резанула бок. Натянув на себя еще теплое, синее одеяло, он закрыл глаза, погружаясь в дрёму. Еще чуть-чуть. Еще пять минут покоя. Еще чуть-чуть тьмы…

Сейчас в Замке Алмазных Цепей началась неделя Искателей. Праздники, море веселья и сладкого вина, кружащего уставшим путникам голову. Скрии тоже туда ходил. Некоторые очевидцы могут поведать вам о жутком, худом парне, которого они видели среди разношерстной толпы бродящей на улицах огромного города. По словам, этот мертвец одет был в продолговатую черную мантию. Он скалил зубы, что-то бормотал под нос и, кажется, был единственным, кто не одобрял всеобщего веселья. Так вот, знайте, это был Скрии. Скрии – маленькая тьма на улицах Замка Алмазных Цепей. Маленькая, приблудная душа, полная черни и злобы. Она слонялась по городу, набивая карманы и голодный желудок бесплатными угощениями, дорогими яствами, грубо отпихивала остальных людей. Скрии – запах отчаяния и безумия. Смрад Трущоб, проникший сквозь алмазные фильтры города. Он витал по шумным улицам, где люди пели и веселились, отравляя всем жизнь.
Всю неделю юноша набивал брюхо, пил бесплатное пиво и уплетал за обе щеки бесплатную еду. Всю неделю он пытался выглядеть безупречно. Новая-новая мантия, которую парень одевал лишь по «особым» дням, сидела на нем безупречно. Начищенные до блеска сапоги. Аккуратно постриженные волосы (да, Тэвик ходил к брадобрею) и свежее лицо, на коем холодно блестели серые глаза. Всю неделю Скрии праздновал со всем людом, отдавая должное халяве. А вечером, возвращаясь домой, он без сил падал на тюфяк, кутался в старое одеяло и падал в объятия сна. Иногда его терзали кошмары. Тогда юноша подолгу не мог уснуть, прокручивая в голове прошлое, будущее и настоящее. Он вспоминал дневной праздник, толпы народу, терзающие его черствое сердце сильнее неразделенной любви. Люди. Как же он ненавидел их! Мерзкие, тупые романтики, прущие в ЗАЦ ради славы и привилегий магов. У Скрии кусок хлеба в горло не пролазил, когда он трапезничал с такими людьми.

Неделя Искателей – неделя, когда скот, сломя голову, мчится в сверкающую алмазами скотобойню, надеясь стать вкусной ветчиной. Неделя рабов.

Тьма закончилась. Скрии, отогнав жужжащую над ухом муху, снова открыл глаза, неприветливо морщась лучам солнца, бьющим прямо в лицо. Бесит. Сел на тюфяке. Откинул одеяло в сторону. Живой труп. Каркас жутких ребер. Впалый живот, тяжело вздымающий вверх. Ноги- палочки, уродливо тощие, держащиеся на косточках-шарнирах, дернулись, поднимая слабое, как соломинку, тело. Тощие пальцы на тощих руках ощупали неумытое, жирное и слизкое лицо. Не человек – механизм, машина, из старых книжек про гномов. Откуда-то из груди донеся хриплый, приглушенный голос:
– Сегодня…

Скрии потянулся – хрустнула пара косточек. Подошел к ведру с водой, окунув туда лицо. Холод немного отрезвил и вернул четкость мысли. Сегодня тот день. День, когда он придет в ЗАЦ и всучит алчным чародеям их гребанное золото. И потребует. Потребует Силу. За все эти годы.
Скрии выпрямился, смахнув с носа каплю воды. Но если ему откажут… Кривая ухмылка появилась на губах. Если, ох если ему откажут!… Скрии знал что сделает в случае отказа. Он не просто так всюду носил кинжал.
– Сегодня тот день. День, когда пора обрезать все нити ведущие назад, в прошлое.
Юноша натянул штаны на голое тело, согнувшись в жалкой, комичной позе. Он все еще ухмылялся, даже когда его черные пальцы стали застегивать пуговицы на рубашке. Сегодня у Тэвика было хорошее настроение. Редкость. Большая редкость.
– …сегодня, – продолжал шептать Скрии, набрасывая на плечи угольно-черную мантию, – сегодня я приду в ЗАЦ. Ох, мои сладкие ублюдки, вы даже не догадываетесь, какое счастье вас ожидает…

Юноша присел на корточки около одной из стен, ощупывая пальцами глиняные плитки. Есть!... Ногти подцепили края плиточки, аккуратно ее снимая. Маленький пыльный тайник, где на паутине болтался дохлый, седой паук, хранил тот самый заветный мешочек, ради которого человек готов пойти на любую низость и грех. Ради него Скрии застрял в Трущобах. Бережно спрятав толстую мошну в сумке, он поспешно вернул глиняную плитку на место.

Вот и все.

Скрии поправил ремень сумки, ощущая всю тяжесть двух тысяч монет. Маленькие короли, ради обладания оными ежедневно кто-то умирает, кинутый в канаву. Две тысячи душ. Достойная цена для Замка Алмазных Цепей.
В последний раз втянув носом душный, вонючий воздух, Тэвик, не почувствовав ни ностальгии, ни сожаления, неожиданно ощутил свободу как нельзя близко. Стоит лишь протянуть руку и вот, ухватишь ее за буйную гриву!… Жаль, жаль что он собирается снова надеть на себя кандалы. Но по-другому нельзя. Скрии уже все для себя решил, медлить не имеет смысла.

Новый день. Для кого-то он несет острый, подлый кинжал, облюбовавший неосторожную спину, а для кого-то – перемены. Новый день. Сегодня мертвец выйдет из своего склепа. Улыбнется, и скажет миру: «Пошел ты!». Сегодня свобода и могущество окажутся на одну ступеньку ближе, чем раньше. Посмотри на это солнце, юный искатель! Его лучи несут в себе великие перемены...
С этими мыслями Скрии покинул свой дом по улице Варгов. С этими мыслями он шагал по грязным, темным улицам Трущоб, в последний раз вдыхая этот знакомый, едкий запах мочи, столь характерный для такого района. Больше он не вернется сюда. А если и вернется, то совсем, совсем другим человеком.

Прощай дерьмо. Привет Замок Алмазных Цепей!

На дороге к Керезверу, среди прочего люда можно было увидеть ящера, что держал за привязь мула запряженного в телегу, поверх которой устроили импровизированный навес. Под натянутой плотной тканью пряталась семья полуросликов - старый дед, с суровым выражением лица, уже немолодая, но достаточно милая женщина и несколько ребятишек разного возраста. Там же был уложен и нехитрый скарб.

Старик Нельз, ныне глава семейства, несколько недель назад потерявшего кормильца, вел подопечных к родственникам, в один из самых известных городов королевства. Он прожил жизнь, а потому прекрасно понимал какая удача - взять в по путники молодого парня, что умел и дичь добыть и место для стоянки выбрать. И вместе с тем - видел нетерпеливость молодости...

Мармол уже не раз порывался бросить семейство, что только отягощало и замедляло его. Вот и этим рассветом, ящер очередной раз попытался слинять, благо ночь прошла, а до цели пути осталось совсем ничего - день пути, как говорил старик. Не заблудишься. Но дед проснулся раньше - возможно и вовсе не ложился. Тут уже не уйдешь так просто...
В прочем было и другое - чем хитрый дед удерживал юного охотника. Его рассказы, которыми - щедро делился в пути, были весьма интересны, а главное познавательны. Да и на привалах, перед сном, обучая внука грамоте, уделял внимание и дикому Лизардмену.
Мамрмол не совсем представлял для чего ему нужно уметь понимать эти закорючки, ведь их не съешь и сильнее от них не станешь. Но вместе с тем страшно гордился - теперь он знал несколько воистину загадочных символов и мог считаться настоящим шаманом в любом из племен ящеров. Ведь тут как - любой символ несет смысл - а значит магию и власть. Это даже больше чем рисунок...
В этот раз старик молчал, тяжело дыша. Похоже ему нездоровилось.
А вот сам Мармол не был опечален дождем, наоборот, такая погода напоминала о родных местах. Под каплями, что смывали пыль и усталость, остужая чешую, ящер медленно шел вперед, подстраиваясь под скорость скотины. Краем глаза видел фигуру, что собиралась укрыться от дождя в пещере, впрочем было достаточно и тех, что продвигались к цели даже под дождем.

Хитанор ещё раз сверился с дорожным столбом, на котором были приколочены указатели с названиями поселений, к которым отходили две дороги распутья. Судя по ним, до Керезвера отсюда было рукой подать: всего один пеший дневной переход. Смущали только небольшие тучи, собиравшиеся чуть поодаль. Они выглядели как несколько серых кусочков шерсти, плывущей по безмятежно-голубому озеру небосвода. Нефилим бережно сложил карту и убрал в дорожную сумку, пристроив между сухой одеждой, дабы та не помялась или, что ещё хуже, не порвалась.
К счастью для Хитанора, один дневной переход он мог преодолеть быстрее, чем обычные путники, вот только обманчиво медленно собирающиеся тучи впереди смущали юного нефилима, и он решил сделать небольшой крюк, чтобы избежать области непогоды. Вымоченные крылья, знал он по своему печальному опыту, очень тяжёлые и неудобные, и идти с мокрыми крыльями очень тяжело: устают плечи, крылья норовят расправиться, упав на мокрую землю, да и холодно это. Твёрдо решив не пожалеть сил и времени, но избежать этой незавидной участи, Хитанор перехватил свою сумку и прижал к груди.
Сложив крылья и плотно прижав их к спине, нефилим подался корпусом вперёд и побежал, быстро набирая скорость. Уже разогнавшись, он подпрыгнул, поджал ноги, сгруппировался и резким движением распростёр крылья. Воздух, пойманный в золотистые перьевые объятия, мягко поддержал лёгкое, приспособленное для полётов тело Хитанора, и два взмаха крепких крыльев уверенно подняли нефилима в воздух. Конечно, он мог бы взлететь "с места", но это всегда требовало чуть больше усилий, а силы Хитанор хотел сохранить для полёта.
Чуть приподнявшись в воздух, юноша уже не так усиленно махал крыльями, ловя воздушные потоки и скользя на них, лишь изредка делая пару взмахов, чтобы набрать чуть высоты. Летя неподалёку от наезженного тракта, нефилим постепенно менял курс, собираясь облететь сгущающиеся тучи.
Он летел, вытянув тело струною и прижимая к груди дорожную сумку с нехитрыми пожитками. Медового оттенка волосы, перехваченные шнурком в высокий хвость на самой макушке, трепетали на ветру словно флаг на замковой башенке. На душе у Хитанора было легко и светло, а предвкушение скорого попадания в Замок придавало сил, хоть и вызывало предпраздничное волнение в сердце.

Неожиданная помощь и участливая забота стражи оказалась приятна. Они получили помощь, лечение. И теперь осталось только рассказать солдатам свою историю, и тогда он получит еду и отдых. Лучшего нельзя было и просить.
- Лоренсо, Трогвар, Пьер! Спасибо, большое спасибо за вашу помощь, сейчас темные времена для Лераля и столь редко встречаются люди, которые думают не только как выжить, но и как помощь другим, что я приятно удивлен. Да что там! Я как громом поражен!, - начал Ян, врать он не любил и если надо было что-то скрыть, то обычно недоговаривал или искажал факты. Все это происходило потому, что когда он начинал врать, то его неизменно заносило. Он уже чувствовал, как сейчас выдаст историю полную приключений и коварства, сочинением которых занимал свой разум, таская камни в монастыре. Ян присел на край кровати и начал врать.

ссылка(фон)

- Милостивые господа, историю нужно начинать всегда с начала, и, надеюсь, мой основательный рассказ, приоткроет завесу таинственности этой истории, многое я не смогу рассказать оставаясь при этом верным подданным короля, но все-таки я постараюсь, чтобы картина происходящего была ясна для вас как можно четче, потому что ситуация серьезная и в ней замешаны не только мы с сестрой, разбойники с большой дороги и доблестная стража восстанавливающая справедливость, но и сам принц! - Оскал сделал паузу, чтобы солдаты прониклись его словами.
- Начну с того, что моя сестра знатного рода, а я... бастард, надеюсь вы ничего не имеете против бастардов, потому что это так... Мой отец был добр ко мне, я же поклялся защищать его единственную законную наследницу, продолжательницу его фамилии. И это оказалась достаточно трудно, - Оскал наклонился к солдатам, - баронесса та ещё оторва. Она не из тех дам, которые падают в обморок при виде паука, и имеет странное свойство попадать в самые неожиданные неприятности. И эта неприятность самая неприятная, из которых, нам приходилось выпутываться. По семейным делам мы гостили в "Щите Ворона" неприступном замке друга нашего почившего отца. Баронесса завершала семейные дела, а я немного выпивал в конюшне вместе с конюхами, бастардам не положено смущать взор дворян, - без тени печали о данном факте проговорил Ян, - время уже перевалило за полночь, мы сидели веселой компанией, и тут мне приспичило... отойти. Долго не думая я завернул в пустующее стоило с конце конюшни, стою, значит орошаю соломку, и тут замечаю, крадется кто-то. Конокрад думаю, только я навострился его ловить, ну то есть штаны застегивать начал, как он заметил меня и набросился на меня с огромным ножом, вот как ваши мечи только широкий такой нож. Ткнул меня в ногу, зажал рот и стукнул по голове. Я отключился. Только и успел увидеть, что не конокрад это, а эльф, да не просто эльф, а эльф с бородой! Сам бы не видел, никогда не поверил. Очнулся я от звуков боя. Оказывается под покровом ночи, предатели, перерезали охрану у тайного хода и пустили в замок врагов, - здесь стоило приплести какое-нибудь имя... Оскал напрягся, вспоминая разговор со связным, - сестра потом сказала, что заговорщиками руководил рыцарь, Вольфрам фон Кёнинг, она подслушала их разговор с Винсентом Уильямсом, тоже дворянином, шпионом Оствальдской империи. Вот, короче, откуда ноги растут. Мне не тягаться с одоспешенными воинами, поэтому я пробирался по коридорам в поисках сестры, иногда я вступал в схватки помогая нашим, но врагов было слишком много, целый полк. Нашел я сестру, а она мне говорит, что хозяин замка мертв и умирая он просил, да что там просил, разве такие просят, приказал, да, приказал сестре доставить письмо, что принцу, нашему, сыну короля грозит опасность. Он узнал о замыслах освальдской империи, но за это освальдские шпионы, точнее предатели, продавшиеся за освальдское золото, захватили его замок и убили его, чтобы скрыть свои планы. Да... В наше время за золото люди могут делать страшные вещи, любые люди, среди наемников, которые за нами гнались, я видел старую знакомую - монахиню! Вы представляете монахиня из монастыря небесного отца! Ария, она гостила у нас в замке, пока отец готовил обоз в помощь сиротам, которых привечал монастырь, а теперь, - Оскал сделал вид, что опечалился, но на самом деле все было очень забавно, - никогда не думал, что защитница сироток, хромая монахиня может убить одним заклинанием 10 человек! Но об этом позже.
Мы бежали из замка с важной миссией рассказать миру о предательстве, корни которого ведут в Леральское дворянство. Вот мы и дошли до государственной тайны, я не могу рассказать кто и почему хочет смерти принца, но знаю, что в этом завязаны могущественные люди. Я не знаю, как поведет себя ваш капитан, но весть о предательстве нужно отсылать с самыми надежными людьми и не давать повода для слухов.
Итак, мы с бароном Сардом бежали из замка. Я не говорил про борона? К сожалению, его роль и судьба в этой истории коротка и трагична. Он умер, даже не покинув деревни подле "Щита Ворона"! Возвращаясь к бородатому эльфу, как мы узнали в дальнейшем, он отравил коней, жаль, что мы узнали об этом, когда кони начали умирать прямо под нами! Мы пришли в деревню, чтобы купить новых, но в кабаке нас уже поджидали сообщники напавших на замок. Алебардист, в шлеме такой, в доспехах, к сожалению точнее не скажу, но он по-моему из стражи замка, своих предал, паренек похожий на моряка, ну ругался он как моряк, знаете, "якорь мне в задницу" и все такое, охотник-лучник, мрачный тип. Они пытались убрать нас по-тихому, устроив кабацкую драку, но отважный Сард вступил с ними в бой и был убит... Да, печальная новость, но герой войны умер в кабаке от предательского удара мрачного охотника... Он выпал из проема, когда мы с сестрой, угнав лошадей нападающих, пытались уехать. Барон бы убил их всех в одиночку! Вы же знаете барона... но в трактир он зашел, сняв шлем, и охотник выстрелил ему прямо в шею. Он прохрипел перед смертью "Спасите принца"!
Мы ехали без передышки до следующей деревни, заплатив там золотом мы наняли местных парней, тех что поздоровее, чтобы они защитили нас на дороге до Кливенталая, но этим мы только подписали им смертный приговор, - Ян горестно вздохнул, маскируя то, что у него уже нахватает дыхания говорить не останавливаясь, - Враги устроили засаду. Там были все те же знакомые лица: Бородатый эльф, монахиня-Ария, мрачный охотник, алебардист-дезертир... Ужас нас обуял при этой встрече, мы не заметили в трактире ещё одного члена их преступной шайки. Некромант! неприметный парень, молодой вроде, но сил магических немереных, будто душу дьяволу продал! Он оживил благочестивого рыцаря и тот безмолвным стражем в доспехе двигался вместе с отрядом!
Они напали на нас, в одно мгновение они перебили нашу охрану, монахиня убила магией половину сразу, просто вбила из в придорожную грязь с помощью нескольких волшебных слов, эльф и охотник стреляли не зная промаха, некромант поднимал из только что убитых селян зомби и те кидались на своих товарищей отрывая куски плоти у кричащих от ужаса людей! Я решил пожертвовать жизнью, позволив любимой систре сбежать, но она была ранена и не смогла бы спастись одна, её конь был убит и я подхватив её и прикрывая её спиной... пустился наутек... Наемники были так заняты резней беззащитных крестьян, что пропустили начало нашего бегства, они неистовствали на поле боя как настоящие звери! Клянусь, я видел как моряк вырвал сердце у одного из крестьян и с криком : "Морскому дьяволу сухопутную крысу принесу в жертву" запихал его в рот, по-моему она даже ещё билось... хотя может и показалось. Эльф пустил мне стрелу вдогонку, вам я её уже отдал.
Оскал отдышался и сбавил темп.
- Ну а дальше вы знаете, мы искали лекаря, встретили вас... вы нам помогли и вот мы здесь...
- Вот такие дела творятся в славном королевстве Лерале, - подытожил ликвидатор, чувствуя что азарт сказочника-самоубийцы отпускает его и прикидывая не сболтнул ли он чего лишнего, - Все записали, надеюсь?

Вы не можете просматривать этот пост!

Для настроения ссылка

Гессу хотелось сказать ей все, что не успел сказать в "прошлой жизни", только сейчас пришло осознание, что судьба подарила ему бесценный второй шанс. И без разницы, что теперь место действия ад, с мутантами, выживанием, погонями и смертью. Костя был счастлив, что все получилось именно так, большего он и не желал и единственное о чем он жалел сейчас, это то, что через его прорезиненную униформу электрокинетика он не мог почувствовать тепло её тела.
Девушка выключила фонарь и их фигуры освещали только слабо фосфорицирующие бело-голубым светом стены туннеля. Это не пугало, не создавало гнетущего впечатления, а только возводило волшебство момента на новый качественный уровень Казалось, это длилось минуту или час, Гесс перестал ориентироваться во времени. Он машинально, как в полу сне снял очки и спрятал в карман.
Из оцепенения его вывел тихий, нежный и еле слышный голосок девушки.
- Предохранитель ПП… снят
Это вывело его из сладостного оцепенения. Он посмотрел на Алексис, притронулся к её лицу, поднимая подбородок, чтобы взглянуть в голубые глаза. В таком освещении они были еще более завораживающими, чем обычно...
- Хочешь выстрелить? Погоди секунду, - тихо, спокойно проговорил он, на лице его блуждала легкая улыбка, парень наклонился к её лицу и нежно поцеловал в мягкие губы. - Теперь можешь стрелять,- счастливо выдохнул он.

- Господин проснулся?
Автоматическая реакция организма на обращение: обернуться, посмотреть, сделать вид, что ты слушаешь.
Загрузка второстепенных функций: речь и осознание.
Чарли потряс головой, но против ожидания, та болью не отозвалась. "уже хорошо" - мелькнула одинокая и испуганная мысль.
Парень пришел в себя, затем накатила злость, но была она какой-то слабой и прозрачной. В ушах отзвучало эхом:"Ведьма..Ведьма..Ведь..Ве.."
Придя в себя Чарли все же ответил:
-Какой я тебе к черту господин, не смеши меня милая. Говоришь убраться мне надо отсюда, если не пересмотрю предложение верховной Ведьмы? - хирург показушно задумался, потёр переносицу - К черту, показывай где ту у вас выход.
Чарли обулся, сунул в внутренний карман куртки хирургический набор и проследовал за девушкой, которая проводила его до выходи и любезно показала направление в котором располагался выход из района. Всё время пока она была с ним, она грустно улыбалась, вроде как бы и извиняясь, но не в силах ничего изменить.

Через тридцать минут ходьбы по Центру Чарли вышел за его пределы и остановился перед перекрестком.
-Черт, и куда же идти? А все равно уже - хирург закрыл глаза и крутанулся на месте, потом остановившись пошел в направлении которое укажет случай, головокружение и просто напросто удача

Для настроения ссылка

- Остановили сердце, как и мне...
Вспышка воспоминания. Заброшенный старый проезд под мостом. Побитая дорога. Металлические листы по левую сторону. Две тачки: джип и хаммер. Раскладной стол. Четыре вида пушек и одна из них снайперка с шикарной оптикой для стрельбы на дальних расстояниях. Мужские голоса. Акцент южный. Возражения. Легкое раздражение и выстрел. Моргнула, прогоняя видение. Нахмурилась. Неприятно как-то стало. Нехорошо когда тебя и родителей вот так убивают по чьей-то прихоти.
Тибетский Прецедент... экстросенсорика... заклинания... Третья Мировая...
Слова давали слабое представление, но хоть что-то. Третья Мировая... интересно какой она была?
Погруженная в вопросы к самой себе, борясь то с одним воспоминанием, то с другим всеми методами и средствами, которые только были возможны в этой унылой темной обители, она почувствовала руки у себя на плечах. Ларс тоже так иногда делал... Глаза увлажнились, но она закусила губу, не позволяя себе слабости. Фонарик за спину отвела, чтоб не было видно как эмоции борятся за свое существование. В конце концов она не хорошенькая художница из мира Рейха...
- В этот раз я тебя не подведу...
Алекс душили тихие рыдания. Еще немного и она уткнется в эту чистую мокрую шинельку и разревется как маленькая девчонка. Ларс предупреждал не шутить с магами. И в последний миг предупредил, а они его забрали. По чьей вине?! Это нихрена несправедливо!
Положила левую ладонь поверх руки Гесса. Постаралась чтоб рука не дрожала, но не получилось. Не получилось. Булькнула что-то вместо попытки выдавить из себя слово. Расставшись с идеей как-то ободрить их обоих, она произнесла:
- Заведем кошку? - и немного истерично и коротко рассмеялась, удивляясь как все это напоминает стальные нервы.

- Почти сразу как я попал сюда меня чуть не убила огромная бронированная рогатая тварь устроившая бойню там где мы недавно прошли. - Сергея передёрнуло от воспоминаний но он продолжил. - Самое странное это то что не смотря на то что под панцирем была слизь которая сделала это - он показал на оплавленное лезвие старого топора. - после того как мне помогли и расстреляли тварь внутри оказалась девушка, судя по всему какая-то сектантка. Да и вообще, мы оба попали в город неизвестно где, притом здесь Томпсоны и MP в отличном состоянии а P90 в убитом, хотя должно быть наоборот. Да и вообще тут творится логический трындец.

Сдержать ухмылку было тяжело, но исполнимо. Тем более проведя аналогию между Белоснежкой и орочьей принцессой. Нет-нет, еще смешнее было мгновеньем позже, орк объясняющийся в любви как в герои в одного из ныне популярных, бульварных романов. " Когда вы уснете я разбужу вас поцелуем и как в сказке увезу на белом коне в свой замок, там мы сыграем свадьбу, вы единственная кто станет моей женой." Ха, это даже в уме повторять было смешно! А вот про битье рож, эльф поверил, ему приходилось слышать о таких "варварских" по мнению некоторых "ученых" обычаях.
Так-так, не отвлекаемся, надо решить эту "спорную" ситуацию!
- Ох, действительно, это было довольно грубо с нашей стороны! Знаете,- Лас выделил окончание слова,- у меня есть идея, мы с Вами, Уважаемый, купим сейчас друг-другу утреннюю выпивку, и сим фактом извинимся перед друг другом, ну и заодно перейдем на ты? Как вам такое развитие "сюжета"?
Ласс подмигнул, и у едва слышно прошептал, так что бы только "соперник" услышал:
-Хороша, чертовка, одобряю!
После уже ясным и звонким голосом обратился к девушке.
- Доброе утро, миледи! Вы явно меня с кем-то перепутали! Что было весьма обидно, но я эту "неразборчивость" просто спишу на мою, явно не земную, красоту!

Утро встретило парня ярким и громким фейерверком боли в голове и филиалом пустыни Сахары во рту. Опершись на локоть парень ощупал прикроватные пространства и ,о чудо, нащупал там объемную кружку с водой. Ощупал, ухватил по-ловчее, поднес ко рту и жадно припал, всасывая воду, жадно лакая и наслаждаясь влагой. Сейчас он уподобился животному, но зато счастливому на краткий миг животному.
Головная боль отступила под наплывом жидкости, отступила, но не ушла продолжая грызть мозг, как какой-нибудь жучок древоточец точит сосновое полено. В принципе голова у Чарли сейчас по функциональности и объемам мыслей была равна этому самому полену. Но вот полено пустило ростки, а в голове появились мысли. Первые естественно были благодарностями адресованными неизвестным благодетелям, которые воду принесли. А вот вторые были удивленными мыслями: его вымыли, переодели, подстригли, побрили и даже постригли ногти. И всего этого он не помнил, видимо вчера нажрался как последний Хемптонширский бродяга. Ему на миг стало стыдно, а потом ему стало все равно, так как боль опять вступила в свои права и стала метаться по голове словно разъяренная кошка, раздирая и царапая и раздирая все мысли. И лишь только обрывки вчерашних воспоминаний сумели уцелеть в этом вихре:
"Ведьма, Ведьма, ведьма.."
Чарли упал обратно на подушку, забываясь болезненным сном.

Толпа тащила детей к башне, через грязь и темноту деревни, здесь на краю острова был виден зеленый туман, клубящийся возле парящих невдалеке обломков дворца, на которых тонким налетом оседал тас. Теперь можно было рассмотреть людей во всех подробностях. Деформированные черепа, гнилые или вовсе выпавшие зубы. Эти люди, тощие, изможденные, казалось, никогда не видели нормальной пищи. На лицах их были улыбки, как у осужденных на смерть. Они проживут еще день! Неделю! Все благодаря детям! Несшие их люди делали это бережно, почти с любовью, а те кому не представилось этой возможности, тянули свои заскорузлые пальцы, чтобы докаснуться, погладить детскую кожу, ощутить тепло здорового тела. детей окружала толпа больше двадцати человек, они несли детей не как жертв, а как победителей. Вдруг процессию затормозил крик.
- Стойте, - кричала грязная женщина с растрепанными седыми волосами, её руки были покрыты язвами от контакта с тасом, а на лице была гримаса разочарованности. – Мальчик может выпускать крылья! Он говорил приводить ему только человеческих детей! Эти бесполезны.
Наступила гробовая тишина. Дети почувствовали на себе взгляды полные ненависти, руки несущие их сжались в гневе, причиняя резкую боль.
- Нет, не бесполезны, - выйдя из оцепенения первым проговорил дибиловатый парень с неестественно скошенным прыщавым лбом и гротескно большим подбородком. Под вопросительные взгляды оборванцев он медленно провел ладонью по бедру мальчика, а потом… метнулся как голодный зверь впиваясь зубами в детскую плоть.
Тут же толпа как будто взорвалась, голодные жители деревни ринулись к Людвигу и Совушке, боясь, что им не достанется угощения, детей подмяли под себя немытые резко пахнущие потом и плесенью тела. Люд почувствовал нестерпимую боль в бедре впиваясь в ногу раз за разом все глубже парень ставший инициатором пиршества стремился оторвать зубами кусок по больше, но гнилые зубы были на это не способны и после пары укусов он начал жевать мясо прямо на Люде, глотая судорожными глотками текущую из раны кровь. Мальчика дергали в разные стороны, и он чувствовал, как суставы выламываются, пытающиеся его укусить срывались и падали, оставляя глубокие равные раны на его детском теле. Кто-то откусил ему ухо, дернув головой и прижав подбородок к груди, стремясь защититься хоть как-то, он с ужасом увидел, что в рваной ране на ребрах торчит чей-то сломанный зуб…
Тем временем Совке повезло не больше. Её прижали к земле, срывая одежду, и начали буквально рвать на куски. Кто-то со всех сил ударил её чем-то тяжелым в ребра и одно из них, сломавшись, вылезло наружу, прорывая нежную плоть. Дело у каннибалов пошло быстрее, выломав ребро, они начали расширять рану руками, кто-то, запустив в неё ладонь, извлек наружу белые тугие трубки кишок, ещё полных от плотного ужина. Последнее, что увидела девочка пока не потеряла сознание, это ряд кривых но крепких зубов вцепившихся ей в скулу.
Брата с сестрой съели не более чем за десять минут, Люд, из-за болевого шока, перестал, что-либо чувствовать секунд через тридцать, сквозь просветы между искореженными телами он иногда видел безвольное тело сестренки, но ничего не мог сделать. Его собственное тело потеряло целостность, кажется, кто-то оторвал ему руку и ринулся с добычей прочь.
В последний миг раскрылись крылья. Они были чуть видны и похожи на тонкую корочку льда, покрывающую с утра лужи при первых заморозках. Сначала медленно, потом рывками, по ним пошла трещинка, превратившаяся в целую сеть. Через мгновение крылья как будто лопнули, разбившись на мелкие осколки с пронзительным звоном, заглушающим чавканье толпы.

Не опуская меч, паладин пристально смотрел на паренька. Но, спустя пару мгновений, вложил оружие в ножны.
- Говори, почему эти люди напали на тебя? - потребовал Манавидан, вынимая нож и осматривая тела.
Не глядя на юношу, он начал срезать с поясов погибших мешочки с монетами. Заметив, что о у одного из еще живых перебит позвоночник, он прошептал молитву и ударил его ножом в глаз. Раненый мгновенно затих.
- И не советую лгать мне. - добавил паладин.